— Насколько нам известно, ваш отец изучал айкидо в Манчжурии под руководством Морихея Уесиба?
— Да, но сначала он занимался дзюдо и продолжал практику дзюдо во время своей работы в Манчжурии. В Манчжурии существовало общество, члены которого изучали не только дзюдо, но и кендо, сумо и другие искусства. Мой отец был членом этого общества и знал достаточно много людей, занимающихся другими воинскими искусствами. Благодаря именно этим знакомствам он узнал об айкидо, когда в Манчжурию был приглашен Морихей Уесиба. Он тренировался вместе с такими людьми, как Кендзи Томики (1900-1976), который был тогда профессором университета Кенкоку, и мастером сумо Сабуро Вакута (1903-1989; он также известен под именем Тенрю и является знаменитым борцом, начавшим изучать айкидо под впечатлением техник Морихей Уесиба). В то время учениками айкидо были главным образом люди, имеющие опыт в других воинских искусствах и которые должны были иметь соответствующую рекомендацию Морихею Уесиба лично. Большинство из них имели высокий уровень в дзюдо, кендо и других искусствах, которыми занимались.

— Какую работу выполнял ваш отец в Манчжурии?
— Он работал в Обществе Согласия (Кёвакай) – организации, созданной для выполнения правительственной работы «за сценой». (Кёвакай – официально Manchu Teikoku Kyowakai, Манчжурское императорское Общество Согласия – была политической организацией, характерных черт политической организации не имеющей и не преследующей цели добиться политической власти, а действующей на заднем плане, дополняя официальную деятельность правительства, направленную на достижение «идеального национального устройства» и создания более нравственного мира – прим. Aikido Journal ). Квантунская армия в Манчжурии была очень сильной. Верхушку правительства составляли китайцы, занимающие министерские и другие посты высокого ранга, а японцы имели в правительстве более низкое положение. Учитывая все это, правительство, армия и Общество Согласия уравновешивали влияние друг друга. Например, если армия по какой-то причине задерживала лицо китайской национальности, мой отец оказывал этому человеку помощь и поддержку. Другими словами, три этих структуры представляли собой нечто вроде углов треугольника, противостоящих друг другу, и в этой ситуации положение моего отца давало ему достаточно авторитета, по крайней мере для того, например, чтобы предъявлять армии жалобы.

— Вы сами родились в Манчжурии?
— Да. В 1937 году в местечке под названием Синкьо – сейчас это город Чангчан. Мой отец родом из Саппоро (Хоккайдо) и в Манчжурию приехал прямо оттуда. Перед тем, как быть репатриированным обратно в Японию, он провел в Манчжурии в общем 10 лет. В те дни ситуация там была очень сложной, и если бы была сделана хоть одна ошибка, я вполне мог остаться сиротой. Я говорю по-китайски, но только потому, что позже я изучал этот язык в университете; когда я был ребенком и в Манчжурии ходил в школу, там говорили только по-японски. К сожалению, хотя в итоге я выучил китайский, плохие связи между Китаем и Японией не дали мне возможности применить в своей карьере знание языка. Но китайский я знаю очень хорошо, и буквально недавно в китайском ресторане в Лос-Анджелесе у меня спросили, китаец я или японец. С английским, однако. все иначе – если китайским я владею хорошо, то английский как будто старается спрятаться от меня куда-то очень далеко.

— Айкидо вы начали заниматься после возвращения в Японию?
— Да. После того, как я приехал в Токио поступать в университет. До этого я еще жил в Саппоро. Я всегда был очень физически активным и часто катался на коньках, ходил на лыжах и занимался плаванием. Когда я уезжал в Токио, мой отец велел мне зайти к сенсею Уесиба. Он не говорил мне о том, что мне следует заняться айкидо, а просто хотел, чтобы я передал от него привет. Я приехал в апреле, когда в школах Японии начинается учебный год, но оказалось, что для того, чтобы я смог увидеть сенсея Уесиба, кроме моего отца должен быть кто-то еще, чтобы меня представить. В результате я смог увидеть О’Сенсея и передать ему приветы от отца только в ноябре. Помню, что день был очень холодный. Я представился как сын Фудзита и извинился за то, что не мог прийти так долго. Тогда я не собирался заниматься айкидо и из того, что рассказывал мой отец, я понял, что айкидо напоминает дзюдо.

— Каким было ваше первое впечатление о сенсее Уесиба?
— Тогда я ничего не знал об айкидо, но в тот момент, когда я увидел его лицо, я понял, что он был необычным человеком. Он сильно поразил меня. Мне было все равно, занимался он воинскими искусствами или чем-то еще, я просто знал, что в том, чем он занимается, нет никакой ошибки. Уже на следующий день я занимался в додзё.
Отец обеспечил мне возможность быть представленным сенсею Уесиба, но решение начать изучать айкидо было целиком моим собственным. Я мог просто передать приветы отца т отправиться домой, но по какой-то причине та первая встреча с О’Сенсеем заставила меня задуматься, и на следующий день я вернулся просить его взять меня в свои ученики. Рапньше я не видел айкидо, но один только взгляд на О’Сенсея заставил меня принять решение, и я считаю, что это удивительно. Такие вещи иногда случаются, иногда нам везет на такие встречи.

— Каким в те времена было додзё?
— Тогда О’Сенсей много ездил между Токио и Ивама и никогда не оставался в Токио надолго. Я ходил на утренние тренировки, которые проводил сенсей Киссемару. Среди других учеников были сенсей Сигенору Окумура, Нобуёси Тамура (сейчас он во Франции) и Масамичи Норо (он тоже во Франции). Там был еще довольно необычный парень, как мне тогда казалось, по имени сенсей Садатеру Арикава (смеется).
Многие из тех, с кем я тогда тренировался, все еще работают в айкидо. Многие открыли свои собственные додзё или руководят додзё отделений Айкикай. Я думаю, что очень важно ценить и сохранять связи, которые формируются в процессе совместных тренировок.

— Вы много лет работали в офисе Айкикай, а чем вы занимались перед этим?
— Семь лет я работал в правительственной организации под названием Син Сейкацу Ундо Кёкай («Новый стиль жизни – атлетическая ассоциация»). Работа в ней заставляла меня много времени проводить в разъездах, поэтому со мной всегда была кейкоги, куда бы я ни отправлялся. Сегодняшнее отделение додзё в Хиросиме возникло именно в связи с этим, так же как Клуб айкидо университета Хиросимы. В Токио мой офис был расположен в районе Хибийа, и в том же районе было додзё в офисах Регионального суда Токио, и я тренировался там в то время, которое было отведено на обед. Это додзё все еще находится там и фактически является одним из первых, появившихся в офисах и существующих до сих пор.

— Как вы начали работать в офисе Айкикай?
— Всю работу там выполнял один из моих старших университетских товарищей, но в конце концов он оттуда ушел, и в 1967 году ее принял я. Это было примерно в то время, когда начали строить новое додзё. Спустя два года я стал чем-то вроде секретаря, и приблизительно тогда сенсей Киссемару стал председателем штата директоров Айкикай.
Я часто сопровождал О’Сенсея, когда он ездил по делам. связанным с Омото-кё. В последние два года его жизни я проводил с ним половину каждого дня. Сенсей Киссемару часто дразнил нас, говоря: «Что вы опять делаете вдвоем?» (смеется). Иногда я был с ним так долго, что мне приходилось забрасывать работу в офисе.
Мы путешествовали с О’Сенсеем по одним и тем же маршрутам. Например, если мы ездили в Танабе в Вакаяме, мы останавливались у сенсея Хикитсучи в Синго. Кажется, мы ездили в Танабе дважды. Это были тяжелые поездки, занимавшие обычно целую неделю.
О’Сенсей обычно ходил очень быстро, проскальзывал сквозь толпу, используя движения тела, напоминающие ирими, и угнаться за ним было сложно. Он был невысоким, и потому следовать за ним в толпе было трудно, особенно если учесть, что я нес его багаж.

— В течение тридцати лет Киссемару Уесиба был Дошу – на посту, завещанном ему отцом. Как вы думаете, как изменилось за это время айкидо?
— Сенсей Киссемару не принадлежал к числу тех людей, которые стараются выдвинуться вперед, и это отразилось на его подходе к айкидо на посту Дошу. Главным образом он преданно старался продолжать искусство своего отца и делал это спокойно и последовательно, не внося ничего личного в руководство другими учителями и старшими последователями айкидо. Я полагаю, что благодаря именно этому неимперативному подходу айкидо в мире распространилось так широко. Когда я работал в офисе, я никогда не слышал, чтобы сенсей Киссемару что-то мне приказывал. Он никогда не говорил: «Фудзита, сделай то-то и то-то!». Он был совсем не таким человеком. В каком-то смысле мне это было трудно. Обычно, когда ты работаешь в компании, старшие ясно говорят тебе, что тебе следует делать, но в офисе Айкикай мне часто приходилось вычислять это самому.

— Говорили, что сенсей Киссемару прилагал много трудов для того, чтобы привести айкидо в систему, которая бы его более простым и понятным.
— Вы должны помнить, сто сенсей Уесиба едва ли когда-либо демонстрировал айкидо широкой публике. Он мог делать это ради каких-то особых лиц, но я не думаю, что ему когда-либо вообще приходило в голову арендовать помещение вроде общественного зрительного зала в Хибийа или Будокан и дать публичную демонстрацию. В противоположность этому сенсей Киссемару полагал, что такие публичные демонстрации дали бы людям шанс увидеть айкидо, а это он считал необходимым условием для того, чтобы айкидо распространялось и росло. Из-за этого айкидо стало меняться. В те времена, когда я поступал в додзё, в прошении о приеме приходилось указывать имена тех, кто представляет тебя, а сегодня любой, включая иностранцев, может поступить в Айкикай.

— Произошли ли за это время изменения в технике айкидо?
— Я думаю, что даже если человек хочет полностью скопировать технику своего учителя и быть способным самому ее воспроизвести, это едва ли возможно, если он может тренироваться только час или два в день. То, что мы имеем сейчас – это вовсе не прямая передача от индивидуального учителя индивидуальному ученику (иссин денсин), которая когда-то была нормой. Этот род обучения стал невозможным, когда айкидо стали обучаться большие количества людей, как сегодня. Однако в айкидо он все-таки еще существует. Мне хотелось бы надеяться, что люди смогут из этого хоть что-то взять. Если люди занимаются айкидо для того, чтобы держать себя в хорошей форме – это замечательно. Другим айкидо интересно как сфера социальных связей, кому-то интересны техники сами по себе, кого-то привлекает философия О’Сенсея или что-то еще. Есть даже такие, кто сами айкидо не занимаются, но высоко его ценят – можно сказать, «болельщики» айкидо. Сейчас я думаю, что все эти причины заниматься айкидо являются достойными.

— Думаю, что многие читатели больше хотели бы узнать о том, что вы могли бы назвать «теорией таи-сабаки Фудзита».
— Моя «теория», как вы ее называете, включает в себя принципы движения физического тела, которые я обнаружил, изучая движения и техники О’Сенсея и размышляя о них. В действительности их можно применить к любому воинскому искусству, и они не являются принадлежностью исключительно айкидо. Начнем с того, что основная цель, с которой мы выполняем движения тела, состоит в том, чтобы уйти с позиции, в которой нас могут бросить, ударить или серьезно атаковать как-то иначе. Первое, что мы можем сделать для спасения, – это, конечно, увернуться или отступить, однако айкидо предполагает, что «вход», то есть небольшое движение вперед, является таким же хорошим способом избежать поражения, и в этом заключается принцип ирими (буквально: вход вперед всем телом). Моя «теория» заключается в том, что тремя наиболее важными элементами, которые позволяют выполнить такой вход, являются: 1) стойка; 2) перемещение тела; 3) техника – и именно в этом порядке.
Я исследовал несколько классических стилей искусства владения мечом и обнаружил, что все они используют ханми. В современном кендо ноги стоят параллельно, но я думаю, что это та техника, которая была приспособлена для использования в спортивных соревнованиях, в то время как последователи классических традиций стараются держать ноги в положении, которое напоминает букву L, в которой нижняя черта направлена немного вверх. Именно так мы ориентируем свои стопы в айкидо – под углом приблизительно 60 градусов по отношению одна к другой.
За стойкой идет перемещение тела, или движение. В наши дни множество людей, кажется, совсем не думают о важности таких вещей, как стойка и перемещение – они хотят ринуться в перед и сразу выполнять какую-нибудь технику вроде сихо-наге и так далее. Даже в Хомбу Додзё начинающим часто показывают технику типа сихо-наге и говорят выполнять ее даже если они еще не поняли ни правильной стойки, ни правильного перемещения. Но если вначале ученики не выработают правильную стойку и правильное перемещение в качестве основ, они не смогут удовлетворительно выполнить даже самые элементарные техники. Некоторые учителя говорят, что вполне достаточно, если вы будете «выполнять техники с помощью Ки», но я не думаю, что такой подход хорошо срабатывает при обучении начинающих – до этого уровня нужно еще дойти.
В перемещениях тела, во «входах» и «отходах», существуют шесть принципов. Но в айкидо мы не особенно тренируемся в «отходах», не так ли? Не потому, что умение двигаться назад является неважным – оно может оказаться важным, тем не менее, на тренировках мы его не практикуем, а практикуем четыре типа входа телом, которые являются неотъемлемыми составляющими техник айкидо.

О существовании четырех принципов О’Сенсей никогда не говорил специально, но он ясно демонстрировал их во всем, что делал. Только те хорошо выполняют техники айкидо, кто овладел этими четырьмя типами перемещения тела. Некоторые учителя могут знать о них, не преподавать их как таковые, другие никогда о них не думали, но, тем не менее, неосознанно их выполняют. В любом случае я думаю, что освоенные в самом начале, они дадут ученику лучшую базу, чем простое обучение его техникам, и позволят ему выполнят техники более надежно.
В айкидо особый акцент делается не на выполнении техники, а на том, чтобы убедиться, что ваше положение безопасно. К сожалению, многие, кажется, забыли об этом и думают только о том, чтобы бросать других. С таким искаженным пониманием они перестают замечать, что их собственное положение становится уязвимым. Методы тренировки, которые мы используем в айкидо, делают для нас занятия безопасными, и в айкидо нет соревнований, так что люди начинают забывать, что в боевых столкновениях, которыми они по сути занимаются, всегда присутствует опасность.
Если вы практикуете эти четыре принципа так, что знаете и понимаете их не только умом, но и телом, тогда вы обнаружите, что они прекрасно служат вам в случае внезапной атаки противника. Имея это в виду, вы можете использовать их как основу, на которой вы будете выстраивать и применять все специальные техники, как бы они ни назывались. И снова я хочу подчеркнуть, что основы воинских искусств – это стойка, перемещение тела и техника, и именно в этой последовательности. Отдельные техники не будут работать, если вы не овладеете правильной стойкой и правильными перемещениями. Именно первоначальное движение тела позволяет избежать или сделать безрезультатной атаку противника, оно является неотъемлемым элементом, а по сути – решением вопроса жизни и смерти, лежащим в сердце каждого поединка, и если мы это забываем, мы не можем практиковать айкидо как воинское искусство. Движение тела, которое мы используем в айкидо, можно выразить формулой: «делай вход одним шагом и применяй принцип круга» ( irimi issoku, enten no ri). Вход нужно делать центром, насколько возможно сильно смещая положение центра противника. Это ирими. Поэтому «теория Фудзита» предполагает такие тренировки, которые позволяют максимально полно применить принцип ирими.

— Вы говорите очень важные вещи о воинских искусствах, которые мы всегда должны иметь в виду.
— Да, и в этой связи я думаю, что недостаточно только тренироваться в зале – так, как мы это делаем сейчас. Нужно знакомиться со многими искусствами и изучать их, а также размышлять о том, почему воинские искусства вышли на первое место. В конце концов, даже самураи старых времен изучали так называемые «восемнадцать Бугей» (см. примечание) , тогда как современные люди занимаются айкидо только один час в день или около того, а этого недостаточно для того, чтобы действительно постичь настоящие корни и развиваться дальше. Сказанное имеет отношение не к тому, профессионал вы или любитель, а к тому, в какой мере вы интегрируете айкидо в свою жизнь и применяете его; оно имеет отношение к целям, которые лежат в основе ваших тренировок, и в этом смысле люди сильно различаются в зависимости от того, имеют они цели или нет.
Чем более мирной является эпоха, тем больше усилий мы должны прилагать для того, чтобы включать такого рода вещи в наши тренировки. Сейчас у нас гораздо больше времени, а умение сражаться не является таким уж необходимым, и будет очень хорошо, если нам не придется применить те техники, которые мы изучаем в додзё. Мир, в котором мы ежедневно должны были бы применять эти техники, был бы очень несчастливым миром, и я рад, что он на самом деле применять их нам обычно не приходится. Нам лучше оставить ацкидо в той области, которую иногда называют «применение неприменения» (муйё но йё) – во всяком случае, насколько это касается реальных техник. Но это естественным образом подводит нас к вопросу: тогда для какой цели мы этим занимаемся? Я думаю, что целью является не подготовка людей, которые могут драться, разбрасывать других и расхаживать повсюду в поисках повода для ссоры. Но мы хотим тренироваться серьезно и напряженно, как это делалось в старые времена, и нам следует избегать расхлябанности и отношения к тренировкам, как к танцам. Другими словами, наша практика айкидо должна быть направленной и интенсивной. Так я к этому отношусь и так я подхожу к своей собственной практике.
Во время войны, начиная приблизительно с 1941 года, выходил журнал «Син Будо» («Новое Будо»). Я получил копии статей, которые тогда были изданы в этом журнале по айкидо. Редактор журнала в 1942 году ездил в Ивама к О’Сенсею, и когда я прочитал статью, которая была написана в итоге этой поездки, О’Сенсей поразил меня еще больше.
Я имею в виду, что к 1942 году О’Сенсей был достаточно хорошо известен в высших эшелонах военных кругов Японии. Они всячески поддерживали, в том числе и финансово, и с такой поддержкой он легко мог бы стать высокомерным самовлюбленным человеком. Но вместо этого он предпочел удалиться в Ивама. Я думаю, что его поступки во время войны находились в согласии с идеями, с которыми он связывал айкидо в послевоенный период. Наиболее важным аспектом, видимо, является его понимание айкидо как воинского искусства, основанного на синбу-фусацу (буквально – божественное воинское искусство, свободное от убийства), как воинского искусства, в котором нет убийства и разрушения.
Разумеется, после войны многие люди, особенно политологи, профессора университетов и т.п., полностью изменили свой образ мыслей. Кто-то даже шатнулся от правого национализма к коммунистическим идеям и другим доктринам левого крыла. О’Сенсей был не таким, он продолжал оставаться самим собой и до, и во время, и после войны. Это производит на меня сильное впечатление, и я думаю, что это является одной из причин, из-за которой сегодня мы сегодня имеем айкидо.

— Насколько я знаю, работая в офисе Хомбу Додзё, вы помогали издавать газету под названием Айкидо Симбун.
— Да, до этого всю работу выполнял Сенсей Арикава, и предложил ему свою помощь, Вначале я выполнял только простую работу, не требующую особых умений (подписывал адреса на почтовых конвертах), но потом сенсей Арикава предложил мне попробовать что-нибудь написать, и я начал писать статьи, основанные на своем личном опыте и своих собственных суждениях. С того времени мое имя стало появляться во многих выпусках, а если у нас оставалось свободное место, я писал статьи без указания имени автора. Иногда во время отсутствия сенсея Арикава мне приходилось выполнять всю редакторскую и корректорскую работу. Иногда я впадал в отчаяние и работал, как сумасшедший, чтобы все успеть и выпустить газету вовремя.

— Когда О’Сенсей говорил об айкидо, он часто упоминал различных богов, однако их имена практически не появлялись в материалах газеты. Это делалось намеренно?
— Нет, какого-то специального решения избежать упоминания имен богов не было. Нужно помнить, что имена японских ками – это не имена в собственном смысле слова, они больше похожи на описания, выражающие особенные свойства или роли, которые боги выполняют. Поэтому они очень длинные, и поэтому в старые времена люди, обращаясь к ним, вероятно, не употребляли эти длинные имена. Имея в виду, например, Масакацу Агацу Кацухайаби, на письме во многих случаях часто достаточно просто использовать слово «ками». Обратите внимания, что имена ками никогда не встречаются в дока (песнях Пути) – если бы их туда включить, невозможно было бы написать стихотворение! (смеется). Но, однако, в Добун (Эссе на пути) они упоминаются.

— Как писали Добун?
— О’Сенсей на самом деле сам никогда не писал Добун, они скорее были основаны на беседах, которые он вел. Он не любил, когда мы направляли на него микрофон, поэтому я обычно таскал с собой один из огромных старых магнитофонов, пряча их, конечно, и включал его, когда О’Сенсей говорил. После этого сенсей Арикава забирал с собой пленки, систематизировал и переводил их в письменную форму. Многие из того, что появлялось в Айкидо Симбу n, имело своим источником именно эти Добун. Я начал записывать на магнитофон беседы О’Сенсея приблизительно с 1956 года после того, как стал проводить с ним много времени. Существовала неформальная группа людей, которые регулярно собирались вокруг О’Сенсея слушать его лекции. Такие встречи были известны как Айки но Тсюдои (беседы об айкидо) и организовывались главным образом президентом Хейбонся Паблишинг и его женой. Мне было сказано всегда посещать эти встречи, и я всегда брал с собой магнитофон.
Во время этих бесед О’Сенсей употреблял имена богов достаточно часто, и это приводило к тому, что переводить его слова в печатный текст было очень тяжело. Для того, чтобы понять, о чем он говорит, я даже начал изучать доктрины Омото и читать классические японские тексты, такие как Кодзики (Записки о Древних Делах). Однако оказалось, что то, о чем говорит О’Сенсей, отличается от всего этого или связано со всем этим только косвенно. Простое понимание доктрин Омото и содержание Кодзики вовсе не гарантировало того. что вы начнете понимать истинный смысл слов О’Сенсея. Часто он только заимствовал использующиеся там слова, чтобы передать идеи айкидо, и сущность и дух айкидо, я думаю, можно найти в его Добун.
Позже Добун был собраны и опубликованы Киссемару как книга Айкидо Синзюй (Божественная сущность айкидо). Люди, практикующие айкидо сегодня, особенно не читают подобные книги, поэтому она больше не продавалась, но я думаю, что эта книга передает сущность О’Сенсея.
Существует еще Такемусу Айки под редакцией мистера Такахаси, вышедшая в издательстве Биакко и представляющая собой собрание материалов, которые ранее выходили в журнале той же компании. Мистер Такахаси не пользовался магнитофонные записи, поэтому я думаю, что собрать всю эту информацию для него было очень трудно. Я был знаком с ним очень долго через О’Сенсея. До того, как он начал сам публиковать материалы об айкидо, он был членом Айки но Тсюдои, о котором я уже упоминал. Некоторые материалы в Такемусу Айки совпадают с теми, которые были опубликованы в Айкидо Синзюй, которые составлял я, но в любом случае обе эти книги дают представление о действительных словах О’Сенсея. В последней книге, копия которой хранится в Айкикай, мое имя не упомянуто, но в работе над ней я действительно принимал участие, и она мне очень дорога.

— Знакомясь с вашей карьерой в айкидо, можно легко заметить, что вы много сил отдаете преподаванию айкидо за границей, и не только в крупных странах, но и в маленьких, таких, например, как некоторые страны Восточной Европы. Не поделитесь ли вы некоторыми своими мыслями или интересными случаями из ваших поездок туда?
— Я начал преподавать айкидо в нескольких восточноевропейских странах еще до того, как в них начался процесс либерализации и снятия ограничений. Например, теперешнего польского посла в Японии я встречал в Польше более 10 лет назад, когда он еще не был послом. Да, действительно, около 10 лет я помогаю развитию айкидо в Восточной Европе. Я думаю. Что будет лучше, если японские учителя айкидо, работающие в Западной Европе, будут делать то же самое – для многих из них перелет в Восточную Европу занял бы всего час или полтора. Однако нужно признавать, что многие из них – профессионалы, уже устроившие свою жизнь там, где они сейчас живут, и необходимость питаться и оплачивать счета означает. что часто они не в состоянии бесплатно тратить свое время на такого рода вещи. Я же, пока работаю в Хомбу Додзё, имею возможность заезжать в эти страны.
С финансовой точки зрения добраться от Японии до восточной Европы трудно. Только на то, чтобы оплатить расходы по переезду, требуется сумма, равная той, которую живущие там люди могут втроем заработать за год. Стоимость однодневного семинара там равна примерно 100 иен (1.1 доллара США), и для живущих там эта сумма обозначает то же, что для нас 1000 иен. Чтобы понять, что значит распространять айкидо в тех регионах, вы должны знать об этих финансовых особенностях. С другой стороны, многие живущие там имеют свои участки и сады, в которых выращивают достаточно овощей на целый год, многие делают свои запасы ветчины и колбас и т.д. Таким образом они обеспечивают самих себя, и проблем с едой там не возникает.

К своему удивлению я замечаю, что людей, желающих изучать айкидо, в восточной Европе, кажется, гораздо больше, чем в Западной. Додзё, которые я видел в Восточной Европе, также отличаются от западных. В странах бывшего коммунистического блока все залы для общественных мероприятий, не были в личной собственности. Они очень большие – не менее 300 татами, а часто больше – до 500. Некоторые из них так велики, что слово «айкидо» можно легко написать в них, используя для букв листы татами красного цвета. Когда коммунистические партии потеряли власть, эти залы стало возможным использовать. Они очень хорошо оборудованы, в них есть душ, сауна и пр. Сможет быть, в тех странах не хватает денег, но додзё у них очень хорошие!
В Восточную Европу я отправляюсь сразу после серии семинаров в Нидерландах. Участники семинаров платят мне по 3000 иен за семинар каждый, и эти деньги я трачу на то, чтобы профинансировать собственную поездку в Восточную Европу. Из-за тяжелого экономического положения те, кто живет в восточной Европе, просто не в состоянии оплатить мне дорожные расходы, поэтому мне приходится таким образом хитрить, чтобы все-таки туда поехать, и там гонорары за семинары я не беру.
Было бы хорошо, если бы больше молодых японцев приложили усилия к тому, чтобы ездить в такие страны. Во многих из них, например в Польше и Болгарии, есть организации, занимающиеся обменом и подобные им, которые могут оплатить поездку. Такое сейчас существует, и туда можно спокойно ехать. Я сейчас один раз в год езжу на Украину, в Румынию и Болгарию, а также в Эстонию и другие страны Балтии.

— Что вы скажете о Южной Америке?
— Я начал ездить туда после того, как четыре года написал письмо сенсею Рейсин Каваи. В своем ответе он указал на необходимость воспитать последователей, которые могли бы дальше распространять там айкидо, и спросил, не смогу ли я как0нибудь заехать и помочь ему в этом. С тех пор они приглашают меня к себе каждый год.
Южная Америка гораздо больше, чем Северная. Самый большой зал там расположен в Сан Паоло, и в нем есть места для 200 зрителей. Люди из отдаленных районов приезжают туда за 3000 км на автобусе и могут остановиться жить прямо в додзё. В этом отношении их система лучше, чем в Хомбу Додзё в Токио, и было бы хорошо, если бы у нас были места для размещения тех, кто приезжает к нам со всего мира.

— Ведутся ли какие-нибудь разговоры о том, чтобы перестроить Хомбу Додзё, имея это в виду?
— На теперешнем место это невозможно сделать. Там просто нет свободной площади. Единственным реальным решением было бы построить дополнительное додзё в другом месте. Хомбу Додзё, в котором предусмотрены места для проживания, было бы великолепным, не правда ли? Нам обязательно следует об этом подумать.

Продолжение: http://www.aikidojo.in.ua/library/stati/intervyu-s-m-fudzita/